Читать интересную книгу Между прошлым и будущим - Яна Белецкая

Говорили так же, что Миладин несостоявшийся муж был хоть и очень древнего, но обедневшего рода. Девушка ни за что не хотела покидать богатый родительский дом и переезжать в скромное обветшалое поместье. Более того, по догадкам няни, Миладу обуяла черная зависть, когда ее младшей сестре достался такой муж, как мой отец и в ее ледяную душу никогда не сможет поселиться добро. Надо заметить, что я охотно верила своей любимой няне и соглашалась во всем, что касалось тетушки Анны.

В общем, Милада была полна решимости воплотить в племяннице все свои несбывшиеся мечты, надежды и амбиции. Не смотря на юный возраст своей подопечной, она с фанатичной одержимостью занималась воспитанием Анны, отодвинув в сторону нанятую гувернантку, поручив той меня. Большее время уделялось светскому этикету, умению «правильно» одеваться и подбирать украшения. Порой мне казалось, что Анна была самой несчастной девочкой в знатной округе.

В отличие от сестры я обладала почти абсолютной (по сравнению с ней) свободой. Мое передвижение по поместью, соблюдая дистанцию, конечно же контролировалось слугой, хотя, надо признаться, я не удирала только из-за того, что не хотела неприятностей для не в чем не провинившегося человека.

Впрочем, особых глупостей, например прыжок в колодец, я не допускала и потому пользовалась заслуженным доверием. У меня была лишь одна, вполне безобидная страсть (вызывающая у Милады презрение) – собаки!

У отца была своя псарня охотничьих собак, у меня же своя собственная! Мое увлечение, ни коем образом не подходящее юной леди, осуждала вся знатная округа, (про домашних я уже не говорю), однако у отца был четкий приказ: «Никто не смеет ограничивать мои занятия, если те напрямую не угрожали моей жизни».

Был у меня и соратник, разделяющий мое страстное увлечение Колли, которых завезли в Россию гораздо позже, чем эта порода появилась у меня. Это был наследник английского лорда, который женился на русской аристократке и остался на родине жены проживать постоянно. Лорд Ричард Сен-Джон, был давним приятелем моего отца и поэтому являлся частым гостем в нашем доме. Юный Николас, его единственный сын, был старше меня, но это не помешало ему стать моим верным другом. Я помню, что буквально боготворила его, заглядывала ему в рот, ловя каждое слово, и нисколько не сомневалась в том, что именно он уготован судьбой мне в мужья.

Однажды случилась трагедия – скоропостижно скончалась мать Николаса. Миледи была молодой женщиной и ждала второго ребенка, которого, впрочем, с нетерпением ожидал и будущий старший брат. Ник делился со мной своими мечтами о младшем брате, воспитанием и обучением которого собирался заниматься самолично. Однако, судьба, не всегда справедливая, распорядилась иначе. Леди Сен – Джон, разрешившись ребенком, умерла, едва его родив. Новорожденный ни сделал ни единого вздоха и остался с матерью навсегда. Кто именно это был, Нику не сказали. Отец посчитал, что у сына и без того огромное горе и не стоит его усугублять.

После похорон матери Ник провел со мной целый день. Он не жаловался, не плакал, не злился и не ругался. Эмоций практически не было, он словно тень следовал за мной повсюду и молчал, а если рядом никого не было хватал меня за руку и до боли сжимал ее. Я молчала и терпела, мудро решив, что когда пройдет время, он сам заговорит. Совсем не к месту я была счастлива – ведь он пришел ко мне, именно мое общество ему было необходимо, а ни чье либо еще.

Едва окончился траур по усопшей жене, лорд Ричард Сен – Джон женился вторично. Накануне свадьбы Ник доверительно сообщил мне, что побаивается будущую мачеху.

– Она красивее вашей Милады в тысячу раз и холоднее во столько же, – угрюмо рассказывал он.

– Как злая колдунья, – уточнила я.

– Может быть! – испуганно воскликнул мой друг, – у нее кожа ледяная, как у змеи.

В день венчания, я поняла, о чем говорит Ник. Невеста, молодая женщина по имени Кларисса, была просто сказочно красивой. «Такую даже нарисовать невозможно» – решила я. Жгучая брюнетка, как я, но с белоснежной фарфоровой кожей и глазами чернее самой черной безлунной ночи. Алые губы ярким изгибом украшали совершенное лицо. Она улыбалась, грациозно шествуя по проходу к алтарю. Я была уверенна, что именно так улыбается волчица. Позднее Николас согласился со мной, и сказал, что ее глаза меняют цвет и чаще всего они янтарные, как у зверя.

Не прошло и полугода, как лорд Сен – Джон отправил Николаса учиться в Англию.

В глубине души я всегда знала, что это неизбежно произойдет, но когда услышала новость от самого Ника, ощутила на себе выражение «земля уходит из – под ног». Я не хотела, что бы он запомнил мое заплаканное лицо, поэтому я на секунду повисла у него на шее, прижимаясь изо всех сил, а в следующее мгновение помчалась к своим собакам. Только там, в одиночестве, я могла излить свое горе. Расставание с Николасом было первым сильным и серьезным потрясением в моей жизни. Можно ли горячо влюбиться в двенадцать лет? Я точно знала, что да.

3

Мне исполнилось шестнадцать лет – возраст, в котором девушку начинают готовить для дебютного выхода в свет. Мачеха с ленивой обреченностью дала мне несколько уроков «правил поведения в высшем обществе» и пригласила лучших швей для моих будущих бальных туалетов.

Во время примерки платья Милада как-то высказалась:

– Испанку как не наряди, все равно ее смуглая кожа не привлечет ни одного завидного жениха!

Мачеха, пожав плечами, ответила:

– Почему же? Алиса – признанная дочь графа и любой знает, что его светлость ни за что не простит какую – либо фривольность в ее адрес. К тому же, у нее великолепное приданное.

– Вот – вот! Приданное! – Не унималась та, – А ты уверенна, что его светлость дает не меньше за Анну?

Графиня смерила сестру тяжелым взглядом.

– Ты в своем уме, Милада? Анна его единственная законная наследница, к тому же, ей всего десять!

– Да, – вздохнула тетушка, – придется мне взять заботу об Анне на себя, если родная мать не желает.

– Ты не исправима, сестра, – спокойно ответила графиня, – и когда в тебе столько яда накопилось?

– В отличие от тебя, я беспокоюсь за будущее родной племянницы, – парировала Милада, и как всегда, высоко подняв подбородок, удалилась.

Проводив ее взглядом, мачеха королевским взмахом руки велела портнихам, которые «водили хоровод» вокруг меня, то втыкая, то вынимая булавки из складок будущего туалета, отойти. Пригладив ткань, она оглядела меня критическим взглядом, и одобрительно кивнув, вынесла вердикт:

– Несомненно, Алиса, ты эффектна и в первом же сезоне найдется немало претендентов на твою руку.

«Или мое приданное» – с горечью подумала я, впечатленная тирадой Милады.

Все-таки мачеха на самом деле не желала мне плохого, или же, поскорее выдав меня замуж, желала вплотную заняться обустройством будущего Анны. Ну и второй вариант: показать всему обществу, как она добра к падчерице и любит ее как свою родную дочь.

Мой первый бал решили провести в нашем загородном особняке, где, собственно, мы постоянно и жили, когда отец не уезжал в Испанию.

Наш дом был поистине роскошен. Единицы дворян могли себе позволить подобный. Знатные соседи, окружавшие нас, взирали на него с благоговением и затаенной завистью.

Первый этаж был «служебный» и предназначался для размещения многочисленной прислуги, там же находились кладовые для хранения продуктов, товаров или других ценностей.

Второй этаж включал в себя парадные комнаты: прихожие, зал, несколько гостиных, хозяйские покои и диванные – для непринужденного общения между взрослыми членами семьи, родственниками и близкими знакомыми, обставленные, соответственно диванами, в том числе угловыми. Там же находилось несколько будуаров – женских кабинетов, и портретная комната с многочисленными портретами предков. Везде были мебельные гарнитуры, окрашенные под зеленую, «античную» бронзу с позолоченными резными деталями, а так же мебель из красного дерева, сравнительно простая, но современная по форме. Но самым роскошным был интерьер зала – двухсветного, с колоннами вокруг стен, хорами для музыкантов и большими печами с колонками, карнизами, вазами и рельефами. Топки этих печей находились на первом этаже. Колонны и стены и зала были облицованы мрамором, а стены украшены росписью.

К балу готовились особенно тщательно, обговаривался каждый нюанс, каждая деталь. Несколько гостиных специально отводили под игру в карты. Приглашали на бал письменно, на графской бумаге и неизменно с его печатью.

Признаться, мой первый бал не произвел на меня такого сильного впечатления, как на соседских дочерей (они делились со мной впечатлениями во время визитов их родителей). По поводу многочисленных кавалеров мачеха оказалась права – они не давали прохода, заставляя меня ловить на себе взгляды «имени тетушки Милады» других девушек на выданье и их мамаш – наседок. Однако поклонники лишь раздражали: «один – дурак, другой – помешан, а третий им двоим подстать!» А выглядела я и впрямь великолепно, и убедилась в этом, когда Милада оглядев меня, гордо вздернула подбородок и, не сказав ни слова – ушла. Нежно – розовое платье выгодно подчеркивало мою смуглость, хотя в моде была бледность, белые оголенные плечи и шея. Мои плечи были оголены лишь совсем чуть – чуть, волосы завитками спадали на округлые «вздутые» рукава. Открытая шея позволяла «выделить» голову и в моде были сложные приподнятые прически, но в моем случае – ведь я была дебютанткой – все украшение прически составлял гребень, который приподнимал мои кудри к макушке, не открывая шеи. В целом я выглядела «ослепительной», как сказал мой отец во время генеральной примерки, но невинной и целомудренной.